Моссад. Тайная война  - Леонид Млечин

Дов Тайбер посоветовал Марисселю, пока не поздно, поискать кого-нибудь другого. Черил, сказал он, разумнее отправить домой, в Соединенные Штаты. Пусть вернется к родителям и поживет нормально хотя бы год-другой. Если потом захочет вернуться, дело ей найдется.

Но Мариссель, один из самых уважаемых оперативных офицеров Моссад, уговорил его не торопиться.

— Она просто нуждается в психологической подготовке, — сказал Мариссель.

— А нас с тобой готовили? — Тайбер явно был не в духе.

— Мы с тобой родились в Израиле и с первых дней знали, что сражаемся за свою жизнь. А она родилась в благополучной Америке. С какой стати ей здесь умирать? — резко сказал Мариссель.

Мариссель только что благополучно выполнил опасное задание. Его принял не только директор Моссад, но и министр обороны и поздравил с успехом. Дов Тайбер чувствовал себя в долгу перед Марисселем и не стал с ним спорить.

В первый же свободный день Мариссель съездил на Мертвое море и поговорил с девушкой. Вернувшись, он зашел к Тайберу:

— Я все-таки попробую поработать с ней.

В обычной ситуации, возможно, Дов Тайбер настоял бы на своем. Если бы не история с беглым техником Вануну.

— Что ты собираешься делать? — спросил Тайбер.

— Я должен съездить к отцу Люсиль в Германию. Возьму Черил с собой, присмотрюсь к ней.

Дов Тайер пожал плечами:

— Дело твое, но помни, что у тебя очень мало времени.

Мариссель вновь поехал к Черил:

— Мы едем с тобой отдыхать в Европу.

Черил смотрела на ровную поверхность Мертвого моря. Она тихо сказала: «Ты это заслужил».

— Мы оба заслужили отдых, — мягко поправил ее Мариссель.

Черил взяла его за руку и внимательно посмотрела ему в глаза: «Тебе от меня что-то нужно. Верно?»

Мариссель мог бы легко соврать. Это было частью профессии. Но ему не хотелось начинать с вранья. Он промолчал. Черил и не требовала от него ответа. В определенном смысле она, конечно же, все еще была наивной девушкой, но не до такой же степени!..

Федеральные железные дороги исправно выполняли свой долг перед пассажирами. На вокзальных электронных часах не успели выскочить кругленькие цифры 15:25, как дневной поезд, неслышно появившийся из-за поворота, замер на привычном месте у платформы.

Двери раздвинулись.

Лотар Эдер выбрался из-под козырька билетной кассы, вежливо прекратив затянувшуюся беседу с кассиром, и, раскрыв зонтик, двинулся к пятому вагону. Он никогда прежде не видел своих гостей, но проблем не возникло. Озабоченно посматривая на небо, на платформу сошли всего двое. Высокий мужчина держал в руках чемодан и дорожную сумку. Светловолосая девушка, прикрывшись от дождя газетой, озиралась по сторонам.

Эдер поспешил к ним:

— Госпожа Бен-Тов и господин Мариссель?

Девушка улыбнулась, мужчина подал ему руку. Эдер пытался подхватить хотя бы сумку, но Мариссель не мог принять эту услугу. Тогда Эдер счел долгом хозяина уберечь непокрытую голову гостьи от дождя. Он раскрыл над ней зонтик, зато сам промок до нитки.

Они сошли вниз по бетонным ступенькам. Вдоль железной дороги шло шоссе, которое метрах в пятистах от станции поворачивало вправо. Чемодан и сумка гостей с трудом поместились в багажнике малолитражки Эдера.

Эдер включил дворники и уверенно повел машину. Дорога огибала поле, ныряя в лес, и потом уже втягивалась в поселок. По обе стороны мелькали в окружении цветников и газонов двух-трехэтажные домики, казалось, построенные по одному проекту.

Когда глаза Марисселя останавливались на одном из таких домиков, он был готов поклясться, что десять минут назад видел точно такой же.

Жилище Эдера, к счастью, не выходило на главную магистраль. Он свернул в узкий просвет между домами, и еще минут десять они ехали по узкому проселку. Мариссель увидел озеро, церковь и кладбище. Дома здесь были разнообразнее, участки побольше.

Эдер остановился возле большой сосны. На его участке не было цветов, только хорошо постриженная густая трава и кустарник.

Мариссель втащил вещи в дом, Черил остановилась перед зеркалом, стряхивая с волос капельки воды.

— Наверху у меня две комнаты, бывшие детские, — объяснил Эдер. — Они в вашем распоряжении. Хотите принять душ — ванная комната напротив, сейчас зажгу газовую колонку. И приготовлю что-нибудь поесть.

Мариссель покачал головой.

— Я не голодна, — сказала Черил.

— От чая вы не откажетесь, — уверенно заключил Эдер.

Черил выбрала себе комнату посветлее. Марисселю досталась комната с видом на вековую сосну. Дом по ту сторону дороги был скрыт цветущими яблонями. Мариссель расстегнул сумку и выложил на кровать аккуратно сложенные рубашки и легкие светлые брюки.

В неглубоком стенном шкафу висели мужские вещи — застиранный вельветовый комбинезон, старая кожаная куртка. Видимо, он расположился в комнате, где прежде жил сын Эдера.

Мариссель быстро умылся и спустился вниз. Черил еще переодевалась. В кухне с занавешенными окнами умело хозяйничал Эдер. В большом прозрачном чайнике он заварил чай непривычной для Марисселя крепости. Из микроволновой печи достал пирог с корицей.

Эдер стащил с себя куртку и остался в одной рубашке. Теперь Мариссель мог повнимательнее его рассмотреть. Крупная голова увенчивалась короткой седой шевелюрой. Излишне полный, с двойным подбородком, под глазами мешки. Но производил он впечатление бодрого, жизнерадостного человека.

— Я заметил, ваш дом находится в прекрасном районе. Наверное, он вам дорого обошелся?

Эдер покачал головой. Он быстро нарезал пирог, расставил на столе чашки, блюдца и ловко пресек попытку Марисселя помочь. Чайная посуда у Эдера была особенная — явно купленная не в магазине, изумительной работы какого-то мастера.

— Мы купили участок сразу после войны, — объяснил Эдер. — Тогда поселка не существовало. У нас были полноценные швейцарские франки. На них в те годы можно было приобрести все, что угодно. А через двадцать лет это местечко у озера облюбовали те, кто преуспел в эпоху экономического чуда, и мы оказались здесь белыми воронами, чужаками. На нас посматривали с вежливым удивлением: вы-то сюда как попали?

— Ваша жена?..

— Она умерла еще совсем молодой, перед этим долго болела.

— Мне очень жаль…

Эдер сделал предупреждающий жест рукой:

— Я давно сжился с этим горем. Я вообще оказался на редкость стойким, хотя маме в детстве моя будущность виделась в самом черном свете. Она боялась, что я расту не подготовленным к житейским невзгодам и испытаниям. Но вот я как раз умудрился через все страшные годы пройти практически без потерь. А уже в благополучные времена лишился и жены, и дочери.